Озарение зажгло над головой лампочку, как в мультиках!

— Итак, Симил использовала меня, чтобы доказать свою точку зрения.

— Да. Но она потерпела неудачу. Потому что, в конце концов, ее точка зрения не изменит реальность, — сказал он.

Сейчас над моей головой зажглась целая гирлянда: возможно Симил не была такой уж сумасшедшей. Ладно, это маловероятно, она явно, определенно чокнутая. Но дело в том, что у нее и у Кинича на эту тему были четкие свои убеждения, и даже, если бы Кинич и хотел меня, он бы не отступил. Его эго не позволило бы ему этого никогда.

Ну, у мужчины есть одна часть, которая сильнее его эго…

Он не отвел горячего взгляда, когда я наклонилась и прижалась грудями к его торсу.　

— Но что, если она права? — прошептала я. — А что, если и твой брат прав? — Я оставила легкий поцелуй на его плече. — Может быть, я именно та перемена, которую ты так ждал.

— Боги и лю-люди, — пробормотал он, — несовместимы.

Я провела губами по выпуклой груди, чуть выше сморщенного соска.　

— Тогда почему ты любишь меня?

Ник внезапно схватил меня за плечи и наклонился, что наши носы практически соприкасались, а между губами оставался лишь дюйм.　

— Кто сказал, что я люблю тебя? — прорычал он.

Я подмигнула.

— Мудрость, малыш.

Прежде чем я успела произнести еще хоть слово, Кинич быстро и жестко притянул меня, страстно сминая мои губы в поцелуе, сильными, горячими руками он обхватил мое лицо. Он скользнул языком сквозь мои зубы и тут же его вкус пробудил каждый непристойный сон, который снился мне о нашей совместной тайной ночи.

Но в отличие от снов, я знала, что это реальность. И в этой реальности, я желала его. Мне нужно чувствовать его кожу против моей. Я жаждала почувствовать, как он двигался глубоко внутри меня для того, чтобы кончить, пока мучительное приятное напряжение неумолимо росло.

— Боги, женщина, ты сводишь меня с ума, — сказал он хриплым голосом между вдохами.　

Я обняла руками его за шею, а ногами обхватила талию.

Он прижал меня спиной к гладкой стене бассейна, обложенной кафелем, и обхватил руками мою задницу, пока терзал мои губы. Из его рта вырывались клубы пара, когда он толкнулся к средоточию страсти, и только тонкая ткань моих трусиков и его шорт препятствовала нам.

Я резко вдохнула. Мне хотелось прикоснуться к нему и обхватить рукой его ствол. Был ли он таким большим, как я себе представляла.　

Опустив руку в воду, я обхватила его напряженный член сквозь мокрую ткань шорт.

Нет. Он больше. Я не могла даже полностью обхватить его и меня это дико возбуждало.　

Я вспомнила все то, о чём мечтала когда-либо сделать с этой огромной частью его анатомии: облизать каждый дюйм его длины языком, провести бархатистой головкой по губам и наслаждаться его грубыми сексуальными стонами. Не с одним мужчиной я не хотела проделать такого, ни с одним, кроме него.

И это, вашу мать, потрясло меня.

Но только не нас. Он нам нравится! Он нам нравится! Он нам нра…

О нет. Яичники вернулись.

Шшш, маленькие проказники!

Он спустил с плеч лямки моего бюстгальтера, а затем потянул вниз мокрую ткань, чтобы обнажить мои груди. Его грудь быстро поднималась и опускалась, пока он не сводил глаз с моих грудей, пока каждую не обхватил и не провел мозолистым пальцем по затвердевшим соскам.

Рокочущий стон сорвался с его губ, и я резко вдохнула, когда от ощущения его огненного прикосновение тепло разлилось между моих ног.

Он действительно верит в то, что мы не предназначены друг другу? Потому для меня он чувствовался чертовски идеально: ощущение его горячей, влажной кожи, прижимающейся к моей, его пухлых губ, пока он усыпает поцелуями мою шею, тепло его языка массирующего мои ноющие от желания соски, и невыносимо горячего накала, который растет внутри меня.

Сумасшедший, потрясающий человек…

Внезапно, точно не уверена была, закипала ли это вода или близость, сжигающая меня, но казалось, что каждая частичка моего тело была в огне.

Ник, неожиданно отстранился.

— Пенелопа, я должен…

— Нет, — я накрыла его рот страстным поцелуем и продолжила массировать его чрезвычайно огромный член, — не смей останавливаться.　

Он долго целовал меня, толкаясь в руку.　

— Я должен уйти, — он еще раз долго и влажно поцеловал меня, — принести ожерелье, — снова поцеловал, — или мы не сможем…

Ох, ожерелье.

А затем в моей голове засел глупый вопрос.

— Ты уверен в этом? — Это был глупый вопрос, потому что я крепко сжимала в руке свидетельство о его решимости. Но, тем не менее, тонкий голосок в голове напомнил мне, как он смело заявил, что «мы» никогда не случится.

Для ясности, я осознала, как сильно мне хотелось, что бы «мы» все же случилось.

Он застыл и глубоко посмотрел мне в глаза.

— Я ни о чем не могу думать, как только уложить тебя в постель, прошептал он.

Борись за меня.

— Быстрее. Принеси это ожерелье.

Ник собирался уже подняться из бассейна, когда я схватила его за руку.　

— Подожди. Еще пять секунд.

Он снова вошел в воду и быстро жестко поцеловал меня. Его щетина царапала мою нежную кожу вокруг губ.

Я снова обняла его за шею. Становилось невыносимо жарко, но я не могла остановиться. Даже, если бы от этого зависела моя жизнь, из-за которой, я уверена, он резко оттолкнул меня.

— Из-за моей энергии я теряю контроль и мне бы не хотелось поджарить тебя. — Он бросил взгляд в сторону раздвижных стеклянных дверей во внутреннем дворе, ведущих в его комнату. — Оно прямо возле моей кровати.

О. Так вот, что бог Солнца держит в тумбочке.

— Ладно. Ладно, просто поторопись. Прежде, чем… — задыхалась я.

— Прежде чем?

— Прежде чем, я испытаю непроизвольный оргазм от того на сколько сильно тебя хочу.

Взгляд Кинича менялся от чистой похоти к дикому голоду, а затем…

А?

Его лицо стало ярко-красным, языки пламени лизали глазницы.

Я вздрогнула, когда его жар опалил капли воды на моей влажной коже.

Черт возьми! Что происходит?

Он зажмурил глаза и застонал в агонии.

Я хотела дотянуться до него, чтобы помочь, но его кожа светилась, как тлеющий костер.

Затем… я посмотрела вверх.

У края бассейна, стоя над Киничем появился Мааскаб. Его глаза были кроваво-красными омутами с темными, пустыми отверстиями в центре. Его длинные, словно веревки, волосы были пропитаны коричнево-красной пастой — черт! Это что, зубы свисали с его нечесаных дредов?

Тело его измазано сажей, а набедренная повязка была изготовлена из шкуры, видимо какого-то животного — Святое дерьмо! Или это человеческая кожа? Мало я знаю животных, у которых будет татуировка в виде сердца, в центре которого написано Боб.

А затем запах ударил в меня. Гниющая рана с вонью временного туалета.

Я указала и завопила, что есть мочи.

Мааскаб поднял руки и бросил в воду черный кувшин. И в этот момент, время остановилось и все начало двигаться, словно в замедленной съемке.

Глаза Кинича вспыхнули красным, не сводя с меня взгляда, он завел руку назад и схватил Мааскаба за лодыжку.　

— In halach puczical, in uchucil, ca kaxah yokolcab ichi pixan, — прошептал Ник.

Ощущения были такими, словно меня молния поразила. А потом я увидела его. Кинича. Не ту картинку, которые видят глаза, а его суть, его свет. Он заклеймил мою душу.

Прежде, чем я поняла, тело Мааскаба обратилось в пепел и кучкой упало на землю. А Кинич упал в воду.

— Боже мой! Кинич? Кинич! — Я вытянула его из воды и ударила по бледным щекам. Он не отреагировал. — Помогите! — закричала я.　

Я подхватила его под руки и потянула его большое тело к ступеньке бассейна. Я напрягалась, тянула и ревела в истерике; он был чертовски тяжелым, все, что мне удалось, так это вытащить его на дюйм из воды.

— А ты реально пришла и сломала мужика, милочка?

Довольно высокий, крепкий мужчина с длинными рыжими волосами и одетый в килт, с весельем смотрел.